Я забыла, что хотела написать, и случайно начала с фразы "Идешь падать".
Идешь падать, а тут...
И, в общем-то, уже совершенно не важно, о чем я хотела рассказать вначале.

Я снова ничего не боюсь. Плохой знак.
Страх - это дар, он привит нам с древности, чтобы чувствовать границы, чтобы быть настороженными и идти каждому только одной дорогой. Отсутствие страха сразу разрешает тебе всё. К сожалению, меня совсем не пугает то, что я снова ничего не боюсь. Если бы я поймала и заморозила хоть малейший намек на испуг, я бы просто посмеялась над играми-обманками своего разума. Но то, что я не боюсь - это просто факт, и я никак его не оцениваю.

Когда я была с ним, я начала бояться впервые за долгое-долгое время. Я почувствовала вкус страха, и он показался мне таким непривычным, таким свежим, таким... детским. Я боялась всего. Что мы расстанемся, что он влюбится в другую, что я забеременею, что решусь открыться ему до конца, что мы в какой-то момент устанем прилагать столько усилий, чтобы понять друг друга. Я боялась все время, и сейчас мне не кажется, что это значило, что я была счастлива. Это значило всего лишь - страх. Потому что я добровольно лишила себя защиты. Не столь важно, что перед ним, но - вообще перед кем-то. Не столь важно, полностью ли лишила, но - захотела этого.

Что значат все мои мытарства? Мотает из стороны в сторону, скользишь по разным углам, квартирам, городам; отражаешься в тех, других, этих глазах; оставляешь свой след в тетради, на косяке двери, на сердце - и будто это не сам ты решаешь, куда в очередной раз бежать или брести, а что-то дергает за ядрышко в груди, какой-то крючок - тюк! - и ты уже совсем в другом месте, и мысли какие-то странные, и не понимаешь снова, и мучаешься, мучаешься...
Здесь-там. Тик-так. Утро-ночь. Москва-Питер. Солнце-дождь. Он или он. Или он. Или еще тот, другой, который из Калиниграда.

Да может быть, если бы мне очень хотелось остаться, нашлись бы силы сопротивляться крючку. Но каждое место имеет свое время. И у меня есть свое время. И оно всегда какой-то близкой очередному месту становится частоты, и в какой-то момент - я знаю это заранее - они обязательно совпадут и даже отсчитают два или три удара вместе, в один голос, счастливо, громко, задыхаясь - но затем снова пойдут отбивать каждый свой собственный ритм, момент абсолютного единения всегда временен. Я билась вместе с этим местом, но - тюк! - время вышло, и я ушла. Я должна быть везде. Я должна примериться ко всему, прикоснуться ко всем, проскользнуть в каждом.
Я - пульс Вселенной, жилка мира. Я - нечеловеческой природы лакмусовая бумажка всего человеческого.
Может быть, если бы я захотела остановиться, мои расплывчатые границы смогли бы принять наконец четкую форму. И я стала бы статична, стала бы как они. Безличное - наделить, создать. Бесцветное - раскрасить в два или три определенных цвета (не во все, иначе снова получалась бы я). Ноль - в минус или плюс, неважно куда, главное, чтобы больше не ноль.
И они пытаются заставить меня захотеть. И не знают, что это никогда не сработает. Нужно дать возможность чему-то появиться из ничего. Нужно дать право на возникновение моменту чуда. И тогда я могла бы захотеть того, чего никогда не должна захотеть. И все могло бы вывернуться наизнанку и стать по-другому. И вроде пытаются они все подвести к этому. И вроде бы любят, но как-то очень извращенно. А я не хочу так. Нет в этом никакого волшебства.
И поэтому - до свидания.