...и прекратить бы заунывно ковыряться в прошлом, как дотошный ботаник на плановом вскрытии, - пациент безукоризненно мертв и уж вряд ли встанет с широкой улыбкой, причина смерти ясна, но зачем эти мысли и чем их оправдать: "Вдруг что еще? Вдруг какие-нибудь важные мелочи? Не заметил маленькую опухоль, небольшую инфекцию, или вдруг отломилась и дала некроз треснувшая пять лет назад косточка" - чтобы сказать, мол, с них-то все и началось, это они, такие-рассякие, все разрушили, все испортили... И вовсе не чья-то из вас вина, просто так уж случилось.
Будто бы.
Пытаюсь оправдать перед самой собой, защищаю рьяно (знать бы, от кого), даже сейчас, когда нет уже в этом смысла, и его тоже больше нет рядом, ничего нет.
А потому, что -
(я знаю, как это работает, этот дьявольский механизм, и никогда не смогу с ним смириться, как и сражаться)
а потому, что -
вот человек оказывается в чужом сердце, вонзившись в него мгновенной острой иглой или потихоньку, с каждой новой встречей аккуратно пробираясь, захватывая все больше и больше тканей, затем - влюбленное сердце начинает источать яд и пускает его по всем сосудикам; сразу им жадно напитываясь, мозг дает все больше и больше сбоев в работе: хуже соображаешь, теряешь всякую способность объективно мыслить и концентрироваться, все прежние ценности - взвешенные и тщательно продуманные - своей же твердой рукой бросаешь в огонь, удивляешься новым, незнакомым доселе своим чертам и сама, добровольно стаскиваешь с себя кожу, красиво танцуя - лоскут за лоскутом, - оставаясь нагой, и счастливой, и глупой, и ничего, ничего уже не хочешь, кроме одной-единственной вещи, такой простой и такой возмутительно сложной... И пульсирует в голове, в груди, внизу живота, во всем теле - лишь одно, одно, он, один, один... А потом, когда источник яда из тебя уже извлечен, проявляют себя тяжелейшие и мрачнейшие последствия интоксикации. Голова, сердце, руки, глаза - всё пытается работать как прежде, как до, - но успело разучиться, поверив, что в этот раз-то точно навсегда. И взываешь к своему хваленому фундаментальному "я", которое с такой готовностью стало, на четыре без малого месяца, "мы", и теперь, когда "мы" не стало, не может вспомнить, найтись, все еще пытается вести себя как, скажем, "м"... Все еще веря.
Да, тот яд называется - вера.