Люди встречаются – люди расстаются. Расстаться. Рас-статься. Стать-ся - стать собой. Расстаться - перестать быть собой.
Да, в каком-то смысле я действительно была им. Он мною – не был. Не захотел стать. Захлебнулся сам в себе, а опомнился, когда меня уже не было рядом. Ведь я всегда иду, сколько себя помню. Я нигде не задерживаюсь надолго. Только раньше я делала это по собственной воле, а недавно впервые искренне пожелала остановиться и – уже не смогла.
И снова всё те же слова – вьются по кругу, как снег, где-то позади головы в сером тускнеющем фоне: «исчезаешь», «бежишь», «где ты», «не хватает». Тоска невесомой шалью наброшена сверху – то ли чтобы укутать, то ли чтобы поймать. Холодный ветер – сквознячок в груди (не застудить бы сердце – буду кашлять кровью).
Вчера по лесу бродил запах осени.
Знаешь, просто нужно было любить не всю картину в целом, а каждую ее маленькую деталь. Но это уже неважно. Все меняется. Мир вокруг - тончайшая хрустальная скульптура. То, что она прочна, - иллюзия. Ошибкой было об этом забывать.
Как тебе существование синусоидного типа?
Забивать себя до отказа делами, а если их нет – выдумывать, не останавливаться, сосредотачиваться, пытаться, очень пытаться не думать. А иначе придет волна. Она всегда приходит. Огромная, размером с небо, глухая, слепая волна воспоминаний о руках, губах, глазах, словах – накатывает и накрывает с головой, оставляя лежать на дне, - слабой маленькой девочкой, сжавшейся жалким калачиком, зажмурившей глаза, заткнувшей уши ладонями.
Теперь волны реже, но все так же внезапны, неотвратимы, от них по-прежнему бесполезно бежать и негде прятаться.
Дорога возникает под ногами идущего.
Ни одни ботинки не выдержат моих странствий, поэтому я иду босиком. Иногда - прогретая солнцем земля, а иногда - стекло. Ничего, скоро это пройдет, скоро затянется новой розовой кожей, и я снова смогу бежать с прежней скоростью, с прежней радостью. И прежней надеждой.
Скоро. Хотя это может быть целая вечность, когда у тебя - сто лет в минуту.